Алимжан Тохтахунов. Воспоминания

Фрагмент книги "Мой Шёлковый Путь"

В 1995 году я приехал в Монте-Карло на церемонию «Music World Awards», одну из самых значимых музыкальных премий мира. В отличие от других церемоний награждения, основанных на голосах записывающих компаний и поклонников, эта премия присуждается на основании количества проданных дисков, отражая тем самым популярность исполнителей. Кого там только не было: Майкл Дуглас и Клаудиа Шифер в качестве ведущих, а выступали Уитни Хьюстон, Майкл Джексон, Род Стюарт, Тина Тёрнер — крупнейшие фигуры шоу-бизнеса. Мне было приятно находиться среди этих звёзды мировой эстрады, видеть их улыбки, прислушиваться к их голосам…
Жители Монте-Карло любят похвастать своим знаменитым Казино, построенным чуть ли не в 1878 году, внутри которого есть и Кабаре и Оперный театр. Особенно любят они прихвастнуть тем, что их Казино построил тот же архитектор, который возвёл в Париже здание Гранд-Опера.
Не могу сказать, что Монте-Карло заворожил меня, но мне там понравилось. Пляжи, отели, рестораны — всё роскошно. Там всегда много туристов, всегда оживлённо. Особенно ярко и празднично там во время церемонии «World Music Awards».
В Монте-Карло я встретил Лайму Вайкуле.
— Привет, Алик! Как дела? — заговорила Лайма своим удивительным голосом и одарила меня обворожительной улыбкой.
Мы условились, что после концерта отправимся с ней в дискотеку «Джимис», и проторчали там до утра…
Я вернулся в номер, хотел хотя бы немного вздремнуть, поэтому вывесил на ручке двери афишку «Do not disturb».
И вдруг около восьми утра — стук в дверь. Сильный, наглый, настойчивый стук. Я поднялся с кровати и готов был в порошок стереть всякого, кто бы там ни бул. Я же повесил табличку «не беспокоить»! И это называется Монте-Карло! Хороши же порядки в великосветском обществе!
Я распахнул дверь… и едва удержался на ногах под натиском ворвавшихся людей.
— Полиция! — раздался властный крик.
— Что такое?
— Где пистолет? Где оружие?
Не успел я ответить, как вломившиеся в номер полицейские принялись обыскивать меня.
— Какой пистолет? Я приехал на музыкальный фестиваль. У меня только смокинг, никаких больше вещей нет. Вон висит, осматривайте.
Я пытался объясниться, но они не понимали по-русски. Они только твердили слово «gun».
Обыскав весь номер и не обнаружив, разумеется, ничего недозволенного, они надели на меня наручники.
— Зачем наручники? Что я сделал? Я приехал на концерт! Разве это противозаконно? Что происходит?!
Они не отвечали и, подталкивая меня в спину, повели вниз. Там, в вестибюле отеля, была масса народу — все шикарные, расслабленные, счастливые. Только вчера я сидел с ними чуть ли не за одним столом, а теперь меня вели меж ними, как опасного гангстера, в стальных браслетах на запястьях. Мне хотелось сжаться, стать крохотным и незаметным, чтобы никто не видел моего позора. Я опустил голову, но мне казалось, что взгляды прожигали мне спину насквозь. Никогда не забуду тех унизительных минут!
Затем меня втолкнули в машину и повезли в участок.
Когда с меня сняли наручники, я не почувствовал облегчения. Мне казалось, что я превратился в какой-то наэлектризованный сгусток — настолько велико было внутреннее напряжение.
— Почему меня арестовали? — спросил я, усаживаясь за стол перед следователем.
Он не понял и задал вопрос:
— Parlez vous Francaise? Do you speak English?
— Нет! Никакого инглиш, никакого франсе!
Он посмотрел на меня озадаченно и даже с некоторой долей обиды, мол, как это я осмелился явиться в Монте-Карло, не разговаривая ни на одном из европейских языков. Наверное, он не мог понять, как вообще кто-то может позволить себе не знать французского или английского. На всякий случай он уточнил про итальянский и немецкий языки.
— Нет, — продолжал отказываться я, — только по-русски говорю. Найдите переводчика, если вам угодно задавать мне вопросы!
Следователь поднял трубку телефона и недовольно сообщил туда что-то. Через несколько минут вошёл полицейский и, взяв меня за локоть, вывел из кабинета. Ещё минутой позже за мной захлопнулась дверь камеры, и я остался один.
В голове всё плыло от усталости, поскольку минувшую ночь я не сомкнул глаз на дискотеке. Теперь сон накатывал на меня неудержимо. То и дело я проваливался в дремоту, но шумы из коридора возвращали меня в безрадостную действительность. Я вздрагивал, оглядывался, прислушивался к шагам и голосам, вздыхал, но через минуту-другую вновь незаметно для себя погружался в мутную бездну разноцветных пятен. В конце концов сон свалил меня и был настолько крепок, что когда я пробудился часа через три, то никак не мог понять, где я. Меня окружали серые стены тесного помещения. Глядя на них, я пытался собрать мысли и восстановить в памяти события, но это удалось не сразу. Когда же я вспомнил, как попал в мерзкую каморку, начал звать, однако никто не отзывался.
Только часов в пять вечера ко мне пришли, перевели в кабинет к следователю.
— Добрый день, — шагнул мне навстречу незнакомый мужчина. — Я буду вам переводить.
— Почему меня здесь держат? — спросил я.
— Видите ли, дело в том, что они не хотят видеть вас в Монте-Карло, — объяснил переводчик.
— Что это значит?
— Вам следует немедленно покинуть пределы Монте-Карло.
— Не понимаю.
— Вам надо уехать, — повторил переводчик.
— Почему?
— Они не обязаны вам объяснять, — переводчик сухо улыбнулся. — Здесь княжество. Здесь действуют свои законы.
— И что же? Разве тут нет демократии? Разве кому-то разрешено, а кому-то запрещено ходить по вашей земле? Что за отношение к гостям! В любом цивилизованном государстве люди равны! На каком основании вы заперли меня в полицейском участке, как преступника? На каком основании вы позорите меня перед людьми, заковывая в наручники? Вы нарушаете мои права! Вы оскорбляете человеческое достоинство!
Переводчик внимательно выслушал мой гневный выпад и перевёл мои слова следователю. Тот безучастно смотрел меня, и во взгляде его читалась скука.
— Уезжайте, — ответил он наконец. — Мы не желаем, чтобы вы находились в нашем княжестве. Ясно?
— Нет, не ясно. Вы обязаны объяснить.
— Мы ничего не обязаны, господин Тохтахунов.
Ему явно надоел бессмысленный разговор.
— Что значит «вы не обязаны»? Я приехал в Монте-Карло, снял номер в отеле, никто не запрещал мне этого, никто не остановил меня на границе. Почему вдруг я должен уезжать? Разве я совершил что-то противозаконное здесь? Почему вдруг вы меня выгоняете? Я не понимаю! Не понимаю!
— Тем не менее, вам надо покинуть Монте-Карло. Если ещё раз приедете, то знайте, что первый срок у нас — три месяца, второй — два года. Это вам понятно?
— Это мне понятно. Мне понятно также, что я для вас — пустое место, как и любой иностранец. Мы приезжаем сюда, не подозревая даже, насколько мы здесь бесправны…
— Счастливого пути, господин Тохтахунов, — и следователь указал мне на дверь. — Ваши вещи ждут вас в отеле.
На мгновение у меня закружилась голова от захлестнувшей меня бессильной ярости. Хотелось кричать и возмущаться, но это не имело смысла. Меня выдворяли из страны — с этого крохотного пятачка земли, известного на весь мир — выгоняли по указке правителей, которые мнили себя монархами и потому позволяли себе хамство и неуважение ко всем остальным. Впервые Европа предстала передо мной в таком облике. Всё моё существо протестовало против подобного обращения, я отказывался верить, что такое вообще возможно. Однако факт оставался фактом. Европа улыбалась гостям, держа за спиной кукиш.